Тысячи ножек на ее коже. Там, в темноте меж соприкоснувшихся ладоней. Блестящие. Черные. Закованные в хитиновый панцирь. Они будто разбегаются в стороны от рукопожатия... в стороны и внутрь, вызывая приятное покалывание, за которым следует тепло. Усики, слепо тычущиеся в линию жизни. Тысячи иголочек. Каждая впивается в кожу, ввинчивается в поры, заставляя выступить алые бусины на бледной поверхности. Щекотка, граничащая с болью. Как кольчатые паразиты, буравящие острыми челюстями ее сосуды, оставляя после себя разрезы, сходные с трилистником.