Александрия медленно оправлялась от ран. Непоправимый ущерб, нанесённый Спасителями, стёр с лица земли добрую часть домов и уничтожил единственные посевы. Уцелело лишь их с Эриком жилище и ещё парочка, которые удалось вызволить из лап оголодавшего пламени. В последние месяцы этому месту пришлось не легко. Вскоре они с дочерью вновь остались наедине. Восстановление шло полным ходом, дружественные общины помогали чем могли, но мост, предназначенный для сообщения и быстрой связи — был безвозвратно утерян. Теперь дорога занимала почти неделю, вызвавшимся помочь приходилось оставаться и по долгу находится в разлуке с семьёй, а остальные просто-напросто не решались идти на риск. Он никого не винил, не за чем. Не каждому по плечу была такая ноша, нарастали разногласия. Аарон ощущал волны негодования, косые острые взгляды, мелькающие в толпе. Спасители сдались, Рик проявил невиданное милосердие, несмотря на гнездившуюся в душе ненависть. У людей уйдут добрые месяцы, чтобы суметь подпустить ближе бывших врагов, но Аарон уверен — они непременно перешагнут через гордыню и отринут прочь страх. И он был безмерно благодарен тому, что Граймс вновь встал во главе вместе с Мишон, хотя его психика оставалась шаткой, словно карточный домик. Он бы не справился. Просто не смог.

Внутри стен все вновь утратили покой, с таким трудом собранный из крох. Его словно откинуло далеко в прошлое, куда он предпочитал возвращаться в промежутках между беспокойным сном и бодрствованием, чтобы хоть на мгновение увидеть улыбающееся лицо Эрика... Там они были вместе против всего чёртового мира, ели спагетти, смеялись, мечтали о будущем и искали людей. Аарон привык созидать, а не уничтожать, с каждой пулей его душа покрывалась глубокими рытвинами. Он менялся, а вместе с переменами сквозь пальцы ускользал он прошлый: любящий патриот, добрый самаритянин, правильный парень. Тот, кем он был с Эриком, тот, кем он был ради Эрика.

Лишь в одном он понимал и принимал политику Нигана, этим лозунгом сейчас руководствовались многие, и отрицать его достоверность и важность было бы глупо. Люди — это важный ресурс. Только справиться с этой болью, с этим желанием ядовитой мести, вскипающей в венах, было куда сложнее, чем свыкнуться с болью в культе. Проходя мимо подвала, он сотню раз порывался ворваться с грохотом, снести с петель дверь, выпустить обойму в усмехающуюся рожу. В смерти его любимого виноват не сам Ниган, скорее система упрямой борьбы, рвение быть впереди планеты всей. Но почему они должны кормить эту хищную тварь в клетке, после всего того что он сделал?

Аарон думал уйти. Хилтопу тоже досталось, но там было куда спокойнее. Ему не пришлось бы день за днём сталкиваться с врагами, наблюдать за тем, как Джудит мило беседует с этим зверем через решетчатое окно, следить, чтобы этот ублюдок ничего не натворил, когда ему удаётся не надолго выйти погулять. Он наконец вздохнул бы с облегчением, обучил дочь езде на лошади, перестал изнывать от тоски по несбыточным мечтам. Вот только его помощь была важнее в этих стенах, здесь пригодились бы политические навыки, которыми Аарон был пропитан с ног до головы, пригодились бы его навыки вести переговоры и быть убедительным тогда, когда того действительно требуют обстоятельства. К тому же, его рука ещё не пришла в норму, чтобы обрести свою новую протезированную форму. По началу он опасался, что дочь испугается изувеченного названного отца или, ещё хуже, будет плакать во сне, терзаемая кошмарами. Но Грейси была не только его надеждой и отрадой — она была сильной и смелой девочкой, придумывающей разные безобидные прозвища для культи. Самое весёлое оказалось "мистер корнишон", мужчина каждый раз сдерживал слёзы радости, стоило заслышать мягкий девичий смех.

Глубокой ночью, когда гиперактивную девочку, после очередного рассказа отца, удавалось уложить спать — Аарон оставался один. Неуклюже убирал со стола остатки заветренного ужина, гасил свечи и запирался в комнате, увешанной дорожными знаками. Падал устало на пол, закрывался ладонями и давился слезами боли, тревоги и горечи. Их было сполна, словно внутри каждый раз через край переполнялся океан. По утру ему вновь нужно натянуть маску заботливой беззаботности, накормить дочь просроченными хлопьями с молоком, которые она очень любила, и вернуться в мир, в который не хотелось возвращаться. Каждый шаг давался с трудом, каждый вдох обжигал лёгкие. Для того чтобы жить дальше, нужна была цель. Аарон хватался за любую мелочь, лишь бы ускользнуть и забыться. Хоть на время, хоть на мгновение.

Его вырвало наружу предчувствие, поднявшееся с самых глубин. Мужчина тихо скользнул в коридор, утёр раскрасневшиеся глаза и выглянул с опаской в окно. Часовые вряд ли могли упустить за стены мертвяка, несмотря на имеющуюся брешь в стене, в такое позднее время жители предпочитали отдыхать в своих постелям перед очередными трудовыми буднями. Лишь те немногие, частью которых являлся Аарон, не могли часами сомкнуть веки, но предпочитали не слоняться по безлюдным улицам. Вдали промелькнул силуэт, еле заметный, движущийся мягко и осторожно. Сердце предательски ёкнуло. Он знал его движения наизусть, успел ненароком изучить, но что ему понадобилось в этих стенах посреди ночи?

— И то, и другое, — он открыл дверь, голос звучал тяжело, словно натянутая струна. — Не стой в дверях, проходи.

Улыбка не выглядела такой вымученной, как истерзанные глаза, потому Аарон ненадолго отвёл взгляд и потёр их, притворяясь, словно хочет спать.

— Рад тебя видеть. Был бы очень удивлён, увидь на пороге своего дома кого-то другого. Но тебе, как бешеной собаке, семь вёрст не крюк.

Обнял, не удержался. От Пола приятно повеяло мятными леденцами. Делать это одной рукой было непривычно, культя коснулась чужой спины и он ощутил прокатившуюся дрожь в его теле.

— Да, ты кое о чём не в курсе, Иисус, — неуклюже махнул культёй. — Только сейчас осознал, что будь Грейси знакома с казино, то непременно назвала бы культю "однорукий бандит". Хотя бы перестал думать, что она когда-нибудь позеленеет и покроется пупырышками, как корнишон.

Аарон усмехнулся, повёл плечом и кивнул в сторону небольшой вешалки, предлагая Полу скинуть плащ. Как приветливый хозяин, он незамедлительно последовал в сторону кухни.

— У тебя, вероятно, много вопросов. Отвечу сразу на первый: работа со спасителями не всегда проходит гладко. На меня рухнули брёвна, руку перебило, так что пришлось ампутировать. Как заживёт, может, кто-то в Хилтопе соорудит мне что-то крутое? Хочу классную булаву, — голос донесся из недр холодильника. — У нас с ужина осталось немного спагетти. Ты голоден?