[indent=2,1] Констанция Бурхард Белавари де Сикава, одна из дочерей древнего венгерского рода Бурхард Белавари де Сикава, родилась летом 1453 года в Бухаресте, застав в юном возрасте правление того, кого называли Владом Цепешем. Семейство Бурхардов было в частых разъездах по причине нестабильной политической обстановки на Балканах, но в целом и общем этот театр военных действий на фоне не мешал Констанции и ее братьям и сестрам расти, получать какое-никакое образование и вообще радоваться жизни. В моменту, когда их семья решила обосноваться на родине предков, по Венгрии пронеслась эпидемия чумы, унесшая нескольких дальних и близких родственников Констанции, в том числе и братьев и родную мать. Девушка осталась на попечении тетки, которая, прихватив ее состояние и своих детей, спешно эмигрировала к Неаполитанскому двору, откуда и начался путь Констанции через всю Европу в туманный Альбион. 

Вся жизнь до встречи с Аннабель Готье тогда уже не столь юной по меркам современников Констанцией, представлялась, как побег от войн, катастроф и болезней, и попытка каким-либо образом устроиться в этом мире.
Казалось бы, по прибытии к английскому двору, который в то время напоминал такое же поле битвы, в составе французского посольства, жизнь юной Констанции, должна была наладиться.
У нее появился ухажёр из купеческой знати, и все даже дошло до свадьбы, но была одна ужасающая проблема. У новоявленного семейства никак не могли появиться дети. Не то, чтобы ее славный муж не старался, не то, чтобы не старалась Констанция, но в такой ситуации никогда не бывает виноват мужчина.
Женщина была в отчаянии, она действительно хотела ребенка, и, как и многие, разумеется, нашла ту, кого называли ведуньей. Кто же знал, что это сведет ее с ее судьбой?

Аннабель Готье была особенной. Пугающе странной в суждениях. Восхитительно и ужасающе независимой. Такой, какими и должны были быть ведьмы, о которых рассказывали в детстве Констанции. Констанция делится с ней историями своего народа, тем, что успела подцепить во множестве переездов по городам и странам, тем, что успела увидеть: ужасами и красотой этого мира, сплетенными в неразрывный калейдоскоп жизни и смерти.
И чем дольше Констанция проводит в ее обществе, тем больше задумывается – быть может, дело в той самой любви? Быть может, потому что она не любила мужа по-настоящему, Господь не давал им ребенка? Может все дело было в том, что она в принципе не могла полюбить мужчину?
Аннабель в ответ на подобные мысли лишь снисходительно улыбается.
Они очень похожи. Не внешне, внутренне. В суждениях, в мыслях. Как сестры, разлученные в детстве. Ей хочется быть к ней ближе всех смертных в этом мире, но долг перед семьей все же отдаляет их друг от друга.
Первенец Констанции появляется ровно тогда, когда семейство уже совсем отчаялось. Счастье было подобно яркой вспышке и таким же недолгим.

Болезнь.
Этот «всадник» преследовал род Констанции наряду с тем, кто скачет на рыжем коне. Он забрал у нее сына. Он забрал ее мужа. Он подобрался к ней. Но Констанция была предназначена не ему.
Она была предназначена Смерти.
Карте. Той, которая дала ей новую «не жизнь». Женщина так и не смогла понять, почему Аннабель выбрала ее. Почему сама Констанция согласилась? Отринула Господа, отказалась воссоединиться с ним и своим ребенком на небесах. Потому что не хотела терять подругу? Собеседницу? Любовь?
Но Констанция не пожалела об этом ни разу.
Одна из трех. Та, что дала начало новым существам, подобным ей. Та, что была мертва телом, но живее всех живых душой. Она следовала за своей госпожой до самой ее смерти, а после сделала все, чтобы дело ее жило. Она, не способная более иметь детей, создавала их иным способом. Создавая «птенцов», таких же немертвых, как и она сама.

Прошло столетие. Констанция стала свидетелем реформации. Пережила Марию Кровавую и Елизавету. И все это время. Целое столетие. Карты продолжали «Игру» друг с другом и с судьбами других людей и нелюдей.
Констанция всегда была против войн и насилия. Женская натура, шутили ее соплеменники, грызясь за власть, что, в конце концов, привело к расколу их общности на три крупных клана. Во главе двух из них, как и положено, встали Первородные. Но Констанция эту честь отдала одному из своих первенцев. Мужчине. Сама же покинула семью, в которой ее не держало, пожалуй, больше ничего, кроме заветов госпожи Готье, отправившись путешествовать. Искать нечто за пределами Лондона, вернуться к корням.

Множество стран. Множество имен. Она собирает легенды и предания, которыми когда-то с такой радостью делилась с Госпожой Смерть. Она, очарованная Корнуольскими Ординариями, историями Честерского цикла, воплощающими средневековые мистерии в жизнь, с головой погрузившаяся в драматическое искусство во времена правления Елизаветы, искала нечто столь же прекрасное и вне Англии.  А еще…
Еще она искала таланты. Тех, кто горел так же ярко и сгорал так же быстро. Но правила, созданные Госпожой Смерть и двумя другими ее первенцами сдерживали Констанцию достаточно долго. Сорвалась она, пожалуй всего раза два. И ни к чему хорошему это не привело. Уже тогда сила Госпожи Смерть, вложенная в ее творения начала обращаться не даром, но проклятьем. 

Констанция вернулась на «Родину» тогда, когда Англия, соединившись с Шотландией, образовала новую Страну. Когда на трон взошла та, кого именовали Анной.  Вернулась, чтобы наблюдать, как вымирает ее новая семья.
Нельзя сказать, что именно мужчины привели к краху их рода. Они следовали правилам, да, но всегда находились те, кто пытались их нарушить. Аннабель точно хотела не такого, но кто помнил про первую карту Смерти и ее заветы?

Почему их род, их семья немертвых начал вымирать? Это планы Игры? Это наказание за то, что они не следовали заветам Госпожи Смерть, или  не смогли в силу своей косности, подстроиться под меняющийся век.
Та, что в процессе своих путешествий, взяла для себя имя своей Госпожи, задается этими вопросами до сих пор, продолжая влачить свою долгую нежизнь.

Она не стала занимать «трон главы» по своему возвращению. Изрядно поредевший клан смутно помнил Первородную, занятый своими интигами и разбирательствами, кто лучше и качественнее соблюдает заветы предков.
И Ана выбрала другую стезю. Ту, что привлекала ее более всего. У нее было достаточно средств, накопленных за время путешествий, чтобы вложиться в нечто прекрасное. Чтобы творить самой и давать творить другим.
«Мать» всех вампиров своего клана. Молодых и старых. «Мать» Театра Смерти. Автор множества сценариев, «пробуждающая» старые пьесы к жизни в новом прочтении. Так, кто следит и поддерживает юные таланты, перенося их истории на театральные подмостки. Актриса, которая не так часто появляется сама на сцене, зачастую отдавая предпочтение мужским ролям Арлекинов и Пьеро, молодых страдальцев и юных повес. Голос этого театра, как за кулисами, так и на сцене. 
Но ее «страсть», пожалуй, это все еще некий суррогат. Все еще подмена ее истинных желаний.

- Не ненавидит церковь, в конце концов до обращения она была довольно набожной, но сейчас воспринимает религиозные догматы скорее как еще одно «народное творчество».
- Ненавидит церковников. Особенно тех, кто продвигают уничтожение подобных ей.
- Денежно помогает множеству школ и сиротских приютов. Имеет привычку подбирать беспризорников на улицах, предоставляя им шанс на новую жизнь.
- «Крестная мать» для многих известных драматургов. Из последних: имеет длительную переписку с американскими писателями, в том числе с Эдгаром Алланом По (была знакома с его бабушкой, которая была актрисой одного из театров, которые посещала Аннабель), которого навещала еще в бытность его учебы в Англии. Несколько работ талантливого писателя в ее руки ставятся в виде коротких пьес и зарисовок, на сцене Театра Смерти.
- Несмотря на, казалось бы, отстранение от дел клана, продолжает искать причины вымирания их рода.
- Старается не вмешиваться в Большую Игру.

[indent=2,1] Ответьте на пару вопросов:
1. Если вампирам позволено влезть в сюжет, да.
2. Да, по предварительной договоренности.