Саймон как злая фея. В такие места его обычно приглашают потому, что никто не хочет испытывать на себе последствия его обиды. Господин Тайлер не уверен, что Королева его опасается, но в её окружении достаточно людей, которые зависят от него. Если Саймон обидится, то кто-нибудь может потерять лицо, а то и голову. Поэтому с его присутствием мирятся, поэтому ему доставили приглашение. И именно поэтому Саймон тут. Он испытывает некое мрачное удовлетворение, видя как вытягиваются лица богатеньких господ. Он словно таракан на свадебном торте, с той разницей, что для него выделили место среди кремовых розочек специально.

Нога разболелась с обеда, видимо, на погоду. И к вечеру действительно начинается метель. Крупные хлопья снега срываются с небес. И пока Саймон минует расстояние от кэба до входной двери, он уже весь в белом. На полях цилиндра уже целый сугроб. Он стряхивает снег прежде, чем отдать цилиндр слугам.

Внутри горят сотни свечей, играет музыка. Лица скрыты полумасками. Саймону нравятся изящные изгибы женских плеч. Нравится шуршание шёлка по паркету. Сам он совсем не стремится к тому, чтобы его никто не узнал. Наоборот. Поэтому его маска - чёрный лик дьявола с крючковатым носом и рогами на лбу.

Саймон успевает осушить два бокала вина, к слову своего собственного, ведь именно он занимался поставками, взять третий, когда  Её Величество выходит на балкон. Она говорит о смерти сраного кардинала, но кому какое дело до дохлого стакана, кроме самих стаканов? Вот то, что они потеряли теперь часть влияния в лоне Церкви - вот это интересно. Но не настолько, чтобы Саймон решил туда лезть.

Королева слегка бледна, но всё ещё прекрасна. Неужели снова беременна? Впрочем, на месте Альберта, Саймон бы тоже ебал такую женщину каждый день. Говорят, что сейчас он с визитом в Пруссии и постель Виктории холодна.

Лица скрыты масками, но в воздухе разлито присутствие. Куда же без Колоды в таком важном деле как Королевский бал? Великая Игра просто требует, чтобы многоуважаемые тароты выпили, наплясались, а потом натрахались. Таков Замысел Безликого, не иначе. Старшие, младшие… Сошлись, перетасовались. Саймон криво улыбается и допивает третий бокал. Ему становится скучно. Новый год настаёт под радостные крики. Кавалеры приглашают дам и пары кружатся в танцах. Одна из любовниц учила его танцевать. Не при всех, конечно, они просто медленно кружились по гостинной и Саймону даже понравилось это ощущение. Что-то в этом было волнующее. Но вслух господин Тайлер сказал, что это всё чушь и полная ерунда. Даму надо держать не за талию, а за грудь или задницу. И не кружиться словно штопор, а делом заниматься.

К чёрту танцы, пусть молодые томно вздыхают от того, что ощущают жар тела партнёрши через ткань. Язык веера, взгляды из полуопущенных ресниц, лёгкий флирт - он слишком стар для этого дерьма. Нужно найти ещё вина.

Снег. Его хлопья, липнущие к стеклам экипажа, похожи на белесых мотыльков, летящих на свет фонарей. Они теснятся в подмерзших окнах, заставляя Марселинн наклониться к стеклу, и, сделав глубокий вдох, выдохнуть потоки теплого воздуха, топящие образовавшийся иней.  Она высвобождает руки из-под манто, снимает-стягивает тонкую перчатку, принимаясь вырисовывать крошечное улыбающееся лицо.
- Ты нервничаешь, ma chere, - тяжелая рука опускается на ее запястье, вызывая ощущение кандалов, замыкающихся на нем, - не стоит. Сегодня твой первый выход в свет за сколько? Два года. Три?
- Два с половиной, - Марси поджимает губы, вглядываясь в плывущую мордашку на стекле. Подтаявшие капельки глаз ползут все ниже, и оттого ей кажется, что улыбчивое личико начинает плакать.
Два с половиной года пряток. Невольного отдыха от светских раутов и приемов, которые так нравились ей до, к которым тянуло ее и после, но уже не в той степени, как раньше. Два с половиной года пустой корреспонденции и ощущения затишья перед бурей, которая, впрочем, уже начинает свиваться снежными буранами на улицах предпраздничной столицы.
Два с половиной года...

- Тебе стоит расслабиться. Повеселиться. Как раньше, - «Девятка» мягко подхватывает ее под локоть. Разворачивает к себе, заставляя посмотреть в глаза, - помню, мадемуазель Д’Анжу очень любила подобные празднества.
- Пока они не начали заканчиваться пожарами, смертями и кровью, - она пытается держать улыбку на лице, но руки, они дрожат. Отец рассказывал им в детстве про то, что те, кто возвращались с войны, что война оставалась с ними до  конца их жизни. Может ли быть, что и огонь? И смерть? И крики?

- Я разрешаю тебе сегодня забыть обо всем. Сегодня в твоей жизни начинается новая глава, ma petite Fortune, - Фернан подает ей руку, помогая выбраться из Кэба, и первые вспышки салютов озаряют его лицо, скрытое под солярной маской.
Конечно, кем ему еще быть, как не «солнцем».  Конечно, почему бы ему не позволить себе немного припоздать. На деле, конечно, виновата Марси с ее «маленькой семейной проблемой», такой же маленькой, как и все в глазах ее работодателя. ЛаКруа, кажется, все воспринимает не всерьез, но Марселинн знает, чувствует, что все это его часть какого-то большого плана. Большой Игры, в которую Девятка решил вступить с блеском.
«Сегодня мы должны показать, что Фортуна больше не вне Большой Игры», - оттого-то так много символов удачи в ее костюме нимфы,  в котором угадываются мотивы греческих легенд. Оттого она так щедро сегодня раскидывается монетами, опуская «солнечный диск» в ладонь швейцара, что встречает ее сегодня.
- С Новой Главой этой Жизни, - шепчет она, зная, что слуга потратит эту монету не просто «с умом», но так, как будет лучше для него самого.
- С Праздником! – возвещает свое прибытие ЛаКруа, раскидывая руки в стороны, и тут же прячет свое лицо за венецианской маской Солнца. Конечно, он даже не скрывается. Да и возможно ль действительно скрыть свое лицо для тех, кто слишком хорошо осведомлен о том, кого и за что обычно приглашают на этот бал.
Марси лишь вздыхает про себя. Дурное предчувствие – лишь отголоски прошлого, что не желает отпускать.  Как и она в первые минуты держится поближе к «Солнцу»,  но тот довольно быстро «сбывает» ее на руки потенциального «игрока», изъявившего желание пригласить ее на танец.
- Теперь мне не страшно тебя оставлять одну, - он нарочито беззаботно улыбается, пока Марси лишь вежливо кивает охочему до ее компании кавалеру, от которого так явственно фонит той силой, что, наверняка, ощущается и в ней.
- Да, конечно, - ее взгляд, устремленный прямо на кавалера, лишь на секунду смещается куда-то в сторону, подмечая алые рога еще одного гостя, от которого по ее коже проносится холодок, который она скрывает за слегка беспечной улыбкой, - но предупреждаю, я давно не танцевала в паре. Так что берегите ноги.
Мысль о новой жизни. О чистой странице, о чем-то неизведанном, обещанном ЛаКруа, не отпускает. Но Марси запрещает себе об этом думать. Каждая глава ее «новой жизни» начинается с чьей-либо смерти.

Отредактировано Marceline d`Anjou (2024-06-27 16:16:42)

Подпись автора

Красиво нарядил любимый Доктор

Шарлотта очень ждала этот бал и пусть радостное событие было несколько омрачено печальной кончиной дражайшего кардинала, принцесса все равно сияла, почти врываясь в двери тронного зала. Шарлотта, разумеется, знала почившего, причем лично, но даже при этом не видела смысла в показательном трауре. В конце концов, люди умирают каждый день и пусть это являлось, несомненно, ужасным происшествием, в мире оставалось еще очень много живых, которые заслужили праздника, что мог бы их отвлечь от суровой реальности хотя бы на один вечер.
Пышное ярко-розовое платье шуршало по натертому до блеска полу, когда девушка едва ли не подпрыгивая от будоражащего её сердца предвкушения шла вперед, почти таща за собой крайне хмурого и явно невеселого супруга. В отличие от своей жены, тот бы наоборот обрадовался новости, что новогодний бал отменили. Посидел бы у камина дома, наконец-то закончил разбираться с бухгалтерскими книгами или просто отдохнул. Но увы…
- Эрнст, ну хотя бы сделай вид, что ты рад здесь находиться! - Лотти надула губы, распрекая своего принца за излишнюю угрюмость, но тот лишь скептически выгнул бровь и надвинул маску на лицо чуть ниже. - Уф…
Хорошо, что более веселых лиц в зале явно было больше, чем кислых, на них оставившая своего спутника среди его таких же скучающих друзей, принцесса и решила сосредоточиться. Она с воодушевлением выслушала речь сестры, позволив себе лишь несколько сочувствующих взглядов в самом конце, когда провожала покидающую своих гостей королеву взглядом. Но у милой Вики хотя бы была уважительная причина!
После официально свершившегося открытия вечера розовый фламинго, коим Шарлотта избрала быть сегодня отправился в самую гущу событий, дабы впитать всей собой волшебство и блеск обстановки. Розовые перья, прикрепленные к воротнику платья, маске и корсету весело подпрыгивали в такт легких шагов.
Прежде чем первые пары танцующих потянулись на традиционую кадриль, Шарлотта успела сделать круг почета и побывать во всех трех залах, она беззаботно смеялась, угадывая знакомых под масками, раздавала яркие улыбки и пожелания всего самого чудесного в грядущем году. Очарование принцессы в очередной раз играло ей на руку, потому что почти каждый при её приближении становился чуть добрее и оживленнее, блестел глазами и улыбался в ответ. Хотя прыть некоторых все равно вышла очаровательной двойке чаш боком. Когда она присоединилась к танцующим, то едва успевала перевести дух, прежде чем очередной воодушевленный и очарованный магией принцессы джентльмен увлекал её на новый круг. Увы, не все из кавалеров были искусны в аккуратны в своих движениях, поэтому через какое-то время, принцесса с плохо скрываемой хромотой практически отползала в угол зала к столу с закусками, отмахиваясь от семенящего следом лорда, который очень рьяно стремился принести свои извинения.
- Все в порядке Лорд Пальмерстон, право, оставьте это.
- Но… но, Ваше Высочество.
- Хватит, я сказала. - Принцесса резко выставили вперед ладонь, строго погрозив уже полностью седому мужчине, забавно пыхтящему в свои роскошные усы, пальцем, затянутым в атласную перчатку. В голосе Шарлотты прорезалась сталь, а тон её не терпел возражений, поэтому достопочтенному лорду ничего не оставалось как прекратить донимать леди своими извинениями и откланяться.
- Наконец-то… - Шумно выдохнув, Шарлотта остановилась у подноса с маленькими пирожными и опершись о столешницу, на котором тот стоял, попыталась украдкой размять оттоптанную ногу. С задумчивым выражением на лице окинула весь стол взглядом, размышляя слишком ли большим кощунством будет отломать у сверкающего в свете сотен свечей ледяного гуся голову, чтобы приложить ту к своей ноющей лодыжке.

Подпись автора

Приглашения получают все. Ее дочь, всего пару месяцев как завершившая обучение, падчерица, с таким скучающим видом рассматривающая завитки текста на бумаге, что впору решить будто Кристин не пойдет; Джеральдин.
В ее приглашении указано, что оно на двоих. Какая странная шутка, присылать подобное вдове, однако, графиню Моро не так-то легко обмануть, скорее всего, без участия Ордена здесь не обошлось. Что ж, выходит, ее работа не проходит даром и связям между видами предстоит налаживаться должным образом. Конечно, Джеральдин приглашает Ану. Ведь бал мероприятие вечернее, можно не опасаться за целостность драгоценного матриарха кадавров.
Мысли о предстоящей возможности побыть вдвоем на официальном мероприятии, организованном Ее Величеством, вызывают непроизвольную улыбку. Джерри нравится история, в которой можно сохранить тайну, оставаясь при этом на самом виду.

Карета прибывает к месту назначения позже многих других гостей, но если приехать раньше - то какой смысл в многочасовых приготовлениях. В конце концов, вдова Моро старается не только ради Ордена, семья также в сфере ее интересов.
Мелоди блистает на вечере в образе звезды: переливчато-серебристый шелк платья, расшитого мелкими камнями из разобранного и не самого любимого фамильного гарнитура, часть камней сверкают в прическе. Если приглядеться, узор на ткани образует очертания созвездий.

Кристин из-за полумаски в форме мордочки серебристой лисицы едко шутит шепотом, что ей-то, конечно, не сравниться с младшей сестрой, ведь сама падчерица не котируется на рынке невест. Джерри хочет что-то возразить, но натыкается взглядом на хорошо знакомую и бедовую фигуру, пиромана-поджигателя, на которого у вёльвы зуб. Он мог бы нарядиться айсбергом, Джеральдин все равно узнала бы.
Однако она не одна такая зоркая, Хардкасл и сам замечает в толпе ту, перед кем не искупит вины до самого конца своей дурацкой жизни, и немедленно приглашает на танец кого-то из дам.
По окончании официальной части, когда обязанности сопровождающей двух молодых леди можно попустить, предоставив девочкам развлекаться в свое удовольствие, Джерри наконец может перестать контролировать каждое ответвление от собственной ментальной паутины, где на конце каждой из нитей - гости, мелкие детали, которые вёльва успевает заметить в течение вечера, случайно подслушанные обрывки разговоров, любая ерунда, которая может нести в себе важную информацию.
- Бедняжка, похоже, снова в положении. - Графиня качает головой, слабо представляя каково это, нести два бремени разом. И целая страна - это совсем не то же самое, что управление делами почившего мужа.
Довольно дел, на вечер запланировано немного веселья.
- Стыдно признаться, но я в двух шагах от того, чтобы не изобразить непросыхающего сапожника. - Разумеется, это только шутка. Держать себя в руках, держать лицо - формулировки, въевшиеся куда-то так глубоко в естество вёльвы, что их оттуда уже не вырвать. - Придется танцевать со мной весь вечер, чтобы я не поддалась пагубному воздействию игристого вина.
Улыбка на губах становится шире. На Джерри военный мундир в цветах неба и искрящегося снега. И два лица-полумаски. Костюм двуликого Января. Продуманная шалость. Выторгованное право танцевать этим вечером с той, кто поселилась за десятком оградок, позволяющей Джерри пребывать одновременно по разные стороны реальности. Здесь и далеко-далеко.Боковым зрением Моро замечает как в зале кружатся ее звезда и лисица, кажется, наслаждающиеся балом.
- Но я готова уступить тебя на пару танцев. Подозреваю, что о том, кто будет меня сопровождать знали ещё до того, как прислали приглашение. Интересно, чего же они хотят. - Абстрактное “они” всегда легче воспринимать на слух, чем предположения о конкретных именах и людях.
Джерри подает руку и смотрит на спутницу из прорезей полумаски с легким оттенком предвкушения. Ей любопытно, кто расставил фигуры на доске этим вечером и ведет в партии.
For the moon never beams without bringing me dreams
Of the beautiful Annabel Lee

- Я давно хотела спросить, тот американец, он писал о тебе?

Отредактировано Geraldine Moreau (2024-07-23 00:30:10)

Подпись автора

Ещё один бокал вина, Саймон немного зол. Слишком много таротов, чтобы найти кого-то конкретного. И эти маски… От всего этого благодушие у него мигрень. Слишком искусственно, слишком напоказ. Все эти куртуазные ужимки. Это как запах пота, который пытаются перебить парфюмом. А он всё равно пробивается. Все эти дамы и господа — всего лишь потные животные, двуногие обезьяны в кринолине и фраках.

Пожалуй, двухдневное воздержание перед балом было плохой идеей. Тайлер даже не передёрнул с утра, вот он и приступ чёрной меланхолии и мизантропии.

— Дьявол с тобой, сын мой.

Саймон даже вздрагивает, поворачивая голову. Долговязый мужчина в костюме не то иезуита, не то Мрачного Жнеца. Сложно разобрать во всей этой какофонии присутствия, но, кажется кто-то из младших. Ц-ц-ц, нельзя поминать Дьявола всуе, он может и откликнуться.

Саймон наблюдается, кажется этот бедолага чувствует тут себя не в своей тарелке. Слегка вымученные шутки, слегка вымученный взгляд. Не брось этот господин ту самую фразу, Саймон прошёл бы мимо. Младшие зачастую не стоят внимания, их силы — лишь жалкая тень величия старшего аркана, но, порой, и шестёрка может спасти кон, а не только козырь.

И вот он уже совсем рядом. Теперь и младший должен ощущать присутствие.

— Невольно я услышал, как именем моим благословляли, отче, — он криво улыбается и эта улыбка видна собеседнику, так как не скрыта полумаской. — Считайте, что призвали.

Он стягивает с руки молочно-белую перчатку, обнажая крепкую, совсем не аристократичную ладонь.

— И я стою без маски. Похоже, честно будет и вам представиться, святой отец.

Он протягивает руку. Саймону не нужно имя, на маскараде спрашивать имя — моветон. Ему нужна масть. Это не какие-то долгоидущие планы, просто прихоть. Попытка заполучить хоть немного контроля в этом хаосе. Он хочет знать здесь и сейчас, кто именно из младшего аркана стоит перед ним. Это как будто что-то из далёкого прошлого, когда он ещё молодым и борзым щенком выходил со своей бандой из подворотни, преграждая путь незадачливому прохожему.

Саймон подаётся чуть вперёд, обдавая собеседника запахом вина и табака изо рта.

— Пожми руку, дружище.

Дьявол улыбается и говорит мягко, но всё равно это звучит угрозой. И Саймон хочет, чтобы оно именно так и звучало.

Любимое занятие карт – выяснять, кто перед ними, чтобы замешать их в свой расклад. Мило, но небезопасно. Младшие масти в одном правы – Старшим Арканам редко стоит доверять. Но, кто не рискует…
- Только если Вы расскажете о своей, - откровенность за откровенность. К тому же за время бездействия Фортуна буквально толкает на опрометчивые поступки. – я думала, мой образ очевиден, но если нет… я всего лишь скромная спутница Солнца. Можете считать меня Хлоридой из Овидия, или Флорой.
Обсуждать древнегреческую поэзию, конечно, не пристало в танце, но Марси все равно. Два с половиной года тому назад она бы щебетала на ухо партнеру о пустяках и местных сплетнях, или наоборот лишь послушно внимала его беседе. Сейчас же… ей хочется говорить о том, о чем обычно не беседуют с партнерами на один танец. О книгах, что были прочитаны недавно, о лекциях, на которые ей довелось попасть, о любопытных открытиях и забавных совсем не светских курьезах. Ведь маскарад и нужен для того, чтобы делать то, что хочется, а не то, что должно?
- Ваш образ, признаться, заставляет меня ощущать полевым цветком под коркой льда. Если я прикоснусь к Вам без этой тканевой прослойки между нами, я замерзну? Но я подозреваю, что  вопрос был адресован к иной маске. Ответ на эту загадку Вам лучше поискать у Гесиода, - или на ее платье. Но кто будет смотреть на платье, если можно заглянуть в глаза?
Ее партнер по первому танцу, конечно, не Ксавье в его лучшие годы, но для Фортуны небольшие огрехи в навыках – пустой звук, если, конечно, ее нынешнему кавалеру нравится прислушиваться к инстинктам. И если это так, то ему сегодня повезет блеснуть на этом вечере, в этот конкретный момент. Фортуна улыбается наглецам, и пары расступаются, а музыка следует за их танцем, за приглушенным звоном золота в небольшом кошеле, спрятанном среди складок ее юбок. И даже если бы обе карты, увлеченные беседой, забыли напрочь про то, что происходит вокруг, они все равно были бы лучшими в этом конкретном танце.
- В последние года меня не слишком радовали шумные собрания подобного толка. Да и в ближайшем окружении было достаточно тех, кто разделял мою нелюбовь к светским мероприятиям, - чуть теснее сходится она с незнакомцем, посылая ему вежливую легкую улыбку, - Но… рано или поздно затворничество нужно было прекращать. В том числе в связи с… особенным статусом, - поводит она плечом, превращая это движение в часть танцевального па, и сжимает свою ладошку в руке кавалера чуть крепче, когда очередной пируэт заставляет ее отвлечься на толпу, подмечая Дьявола среди тех, кому вести беседу в танце не с руки.
К своему счастью, Марси отчетливо ощущает, что то раздражение, тот страх все же сошел до уровня слабой внутренней неприязни к этому человеку, который и шесть лет назад ощущался для нее, как крыса в дорогом ресторане. И все же пересекаться с этим… этой картой, она бы предпочла чуть реже, чем никогда.
- А Вам, я полагаю, по душе подобные развлечения? – переводит она вектор беседы на своего кавалера, - может быть, расскажете, произошло ли что-нибудь любопытное и запоминающееся за время моего отсутствия, чтобы я пересмотрела свои взгляды относительно подобного рода торжеств? Хотя я искренне надеюсь на то, что этот вечер завершится менее зажигательно, чем последнее событие, на котором мне довелось побывать.
Если в финале этого Бала тоже что-нибудь полыхнет, загорится или взорвется не так, как запланировано организаторами, Марси придется задуматься о том, что светские вечера не про нее. Фортуна в ее исполнении чересчур любит яркие огоньки.
- Но учитывая, как много любопытных гостей посетили этот вечер, глупо уповать на благополучный финал.
Рисунок танца кружит их по всей зале, позволяя выловить многих из того небольшого круга знакомых, которые известны Марселинн. Она ловит себя на мысли, что пытается выхватить среди масок что-либо, что могло приличествовать одному из их соседей по дому, но задумывается, что, возможно, доктор Майерс не сторонник подобного рода увеселений. Это на миг расстраивает ее, и Марси быстро переключается на своего кавалера, который, как любопытно, вроде бы ведет беседу, а вроде бы все еще пытается дознаться о сути своей партнерши по танцам.
- Разве Лондон для подобных нам не является чем-то вроде осиного гнезда, которое невозможно покинуть? – отвечает она вопросом на вопрос, - Интересно, если бы город был стерт с лица земли, а его пепел покрыл весь Туманный Альбион, увеличилась бы география нашего существования? Простите меня за мрачные мысли. Нет, меня никогда не привлекал конькобежный спорт, знаете ли, речной лед весьма непредсказуем. А что Вы ощущаете, когда катаетесь по темному льду, чувствуя, что он в любой момент может лопнуть под острым лезвием конька и холодная и грязная вода нашей главной городской артерии переполнит Ваши легкие?
Она скрашивает упаднические настроения своих разговоров довольно беззаботной улыбкой и, завершая последнюю фигуру танца, опускается в легком реверансе, благодаря за первый танец своего кавалера.
- Вы великолепный танцор, «мистер Фрост». Надеюсь, что когда-нибудь нам доведется повторить это приятное мгновение, быть может даже на темном зеркале Темзы, - она позволяет тароту вывести себя из танцевального круга, одновременно вынимая из своих волос небольшую золотую шпильку с навершием в виде четырехлистного клевера, - примите от меня этот небольшой рождественский подарок на память с надеждой на новую встречу.
Она вкладывает «безделушку» в руку тарота, ввинчиваясь в толпу, прежде чем кто-то еще пригласит ее на танец.
Как много «карт» на этом торжественном приеме? Марси хочет посчитать. А еще… проверить, как сильно повлияет «счастливый случай» на этот вечер.
Фортуна вступает в Игру. И на этот раз она довольно субъективна.

Отредактировано Marceline d`Anjou (2024-08-29 02:01:12)

Подпись автора

Красиво нарядил любимый Доктор

Три дня назад у них состоялся последний разговор с поляком.

- Ты всё ещё можешь отказаться, Эдгар, - негромко говорил его собеседник, смоля самокруткой.

- И поставить под угрозу срыва всю операцию? - отвечал он. - Нет, сударь, я не трус. Но я хочу быть уверен, что и вы выполните свои обязательства.

- Церковь предоставит полный пансион твоей матушке и сестре. Я уже дал слово, - поляк кривил губы, будто норовя сплюнуть.

- Простите, я волнуюсь. Я верю, - Эдгар трясёт головой, непослушные кудри падают на глаза и он убирает их дрожащими пальцами.

Всё так как и должно быть. От этого грустно и одновременно настолько восторженно страшно в груди, что не хватает воздуха. Идёт война и его жертва не будет напрасной. Может быть он будет как раз тем, кто переломит ход истории. Люди не знают, насколько глубоко эта зараза разрослась в их городе, насколько пустила корни в умы и души. Карточные люди, как называет их поляк, тароты. Они будут там если не все, то многие. Очень многие. А у него есть приглашение. Скорее всего прислали по старой памяти. Отец уж два года в могиле, а его наследство - карточные долги да разваливающееся поместье.

Сейчас молодой Эдгар Брю потеет в своём костюме и трясётся. Каждая кочка на дороге повергает его в ужас. Он покидает кэб, улыбается страже, а потом надевает на голову маску гориллы. В белоснежном костюме обезьяны ужасно жарко и душно и даже морозный воздух не спасает. Пожалуй, если бы он собирался танцевать в нём до самого утра - то это было бы действительно плохой затеей. Но Эдгару совсем недолго придётся умирать от жары. Совсем недолго умирать. Пастор Картрайт обещал, что всё будет быстро. Очень быстро.

Он минует вход и торопливо идёт к главному залу, откуда доносится музыка. Осталось пройти лестницу, коридор и всё. Всё будет кончено.

“Pater noster, qui es in caelis…”

Он бормочет молитву как заклинание, не вдумываясь в смысл, и повторяя заученный текст.

- Брю? Эдгар Брю? Остановись!

Он поворачивает голову и видит спешащего ему наперерез человека в форме королевской стражи. До зала не так уж и далеко. Чёртов костюм мешает бежать. А ещё Эдгар боится споткнуться и упасть. Если бы он в этот момент не отвернулся и смотрел на своего преследователя, то увидел бы как тот сорвался с места и пересёк оставшееся пространство в огромном прыжке, который не под силу совершить человеку. То, что только выглядело, как гвардеец Её Величества, пролетело как минимум двадцать футов, прежде чем рухнуть на спину Эдгару, сбив его с ног.
“Мамочка” - только и успел подумать несчастный, падая всем телом на ступени. Одна из бутылочек нитроглицерина, зашитая в подкладку костюма гориллы лопнула от удара и взорвалась. А следом и остальные. В следующее мгновение Эдгар Брю перестал существовать. Его тело разорвало на части.

Взрывом раскидало гостей и слуг, которые находились поблизости.

Позже, госпожа Бонье, которая хоть и потеряла во взрыве правую руку, но всё же выжила, рассказывала своему лечащему врачу, что видела бегущего ей навстречу стражника, у которого отсутствовала часть головы. И она шёпотом вещала, что более всего это было похоже на разбитый горшок. То есть внутри головы было совершенно пусто. Впрочем, ещё позже она была уже уверена, что ей это просто померещилось от боли.

Сам взрыв почти не затронул основной зал. Но несколько зеркал разбились и ранили гостей осколками, вызвав панику. Её Величество не пострадала.

Они никогда не сходятся в вопросах, касающихся детей, может, потому что у кадавров и людей это происходит по-разному. Не спор, просто несовпадающие точки зрения. В 38 Джеральдин не стыдно признаться себе, что новая жизнь - это бремя, поскольку на твои плечи ложится забота о новом человеке, с которым ты будешь связана пожизненно. Это мужья при редких случаях все же бывают бывшими, дети всегда остаются с тобой, куда ни пойди.
Вёльва не хочет думать сейчас о том, как чудовищно этот мир обходится с женщинами, достаточно того, что она думает об этом сколько последних лет? По ощущениям, всю жизнь.
У радужки в прорезях маски напротив цвет крепкого чая, теплый и солнечный. Анна с ее алебастрово-мраморной кожей, твердой как камень, с ее замершим сердцем, на самом деле гораздо теплее, чем большая часть собравшихся.
Уж Джерри знает.
Огонь, что плавит олово.
Пламя всепоглощающее, в котором дотла сгорает приговоренная ведьма.
Джеральдин любит эти их маленькие, им двоим лишь понятные игры, которые вовсе не о тонком расчете, но больше похожие на затейливые шарады.
Двуликий Янус не властен над кадаврами и только он и властен; время не клеймит таких, как Аннабель, но оставляет отпечаток на всём и всех, что окружает кровопийц.
Обладай Джеральдин хотя бы намёком на склонность к фатализму, она бы уже тысячу раз проиграла в голове, как старится, а Анна нет. Как слабеют ее руки, но не руки любимой женщины.

- Ты знаешь о чем я, автору вовсе необязательно описывать реальные отношения и чувства, чтобы их прожить. - Графиня Моро подает руку, приглашая на танец. Пока ещё можно вклиниться в круг, образованный другими парами. - Девочки справятся, они правильно воспитаны. Говорят, когда контроль ускользает, мы начинаем перестраивать наши дома.
Шутка, в которой правды лишь осколочек. Разного размера, применительно к любой отдельной истории.

Танцу не суждено случиться, как не суждено сбыться множеству планов других гостей. Хлопок очень громкий, он отдается вибрацией в хрусталиках люстр, стекле бокалов, зеркалах.
Последние покрываются сеткой трещин, взрываются градом мелких осколков, посыпающих гостей на манер острого болезненного конфетти.
Следом приходит рокот толпы, неизменного “что случилось?” и паника. Подобные инциденты легко срывают покров цивилизованности.

На несколько секунд трещинами и рябью идёт самообладание вёльвы.
“Девочки”.
Она пытается в сутолоке отыскать взглядом звезду и лисичку, но какое там, толпа пестрит слишком быстро.
- Матушка! - голос дочери находит лазейку в гомоне голосов, Джеральдин поворачивает голову на этот звук, замечает знакомую маску. Мелоди плывет через толпу целеустремленно и непреклонно, несмотря на внешнюю хрупкость. Кристин с ней, кажется, они пытаются вывести одну из гостей, которой стало дурно.
Со своей точки обзора Джеральдин успевает заметить, как Кристин одергивает кого-то из гостей-мужчин, очевидно, чтобы он помог, но следом обзор перекрывает чей-то головной убор со страусиными перьями и вёльва теряет дочь и падчерицу из вида.
Поток людей теснит вёльву с Аной в сторону источника взрыва.
Потеря контроля ощущается почти болезненно, графиня Моро старается концентрироваться на близости Аннабель, текстуре внутренней стороны перчаток, мигающем свете свечей.

Находящимся в эпицентре везёт меньше чем другим, это Джерри узнает чуть позже, когда поток людей выносит ее и Анну в коридор и останавливается у кромки лестницы. И только теперь вдова Моро замечает, что все это время так сильно сжимала руку кадавра, что занемели собственные пальцы.
К горлу подступает ком от увиденного, хвала небесам, что под маской не видно, как Джерри меняется в лице. Она находит одного из стражников и ведет себя достаточно настойчиво, чтобы вызнать краткую выдержку подробностей, ни одна из которых не звучит хорошо за исключением "Если бы он успел добежать до зала, жертв было бы больше".
- Скверно, очень скверно. - Шепчет она, совсем немного ослабляя хватку и теперь цепляясь за ладонь Аннабель, как за спасательный круг, поглаживая костяшки, как будто это может помочь забыть о том, что произошло минуту назад и не концентрироваться на частях человеческих тел, мертвецах и тех, из кого жизнь уходит медленно-медленно.
Вёльва не может повлиять на происходящее, ее не хватит на то, чтобы успокоить такое количество людей. Большое начинается с малого с тихого, но безапелляционного: “Вернитесь в зал, там безопаснее”, адресованного соседям.
Наверняка, кому-то уже стало дурно, наверняка, с кем-то случилась истерика, но пока ещё новость не долетела до задних рядов, проще всего двигаться в обратном направлении. Самообладание возвращается фрагментарно, механической раздачей указаний, рожденных из частых участий в организации благотворительных мероприятий и необходимости следить за собственным делом.
- Мне нужны крепкие мужчины, которые помогут перенести тех, кто пострадал меньше всего, но ушибся, оглушен или слишком испуган, чтобы двигаться самостоятельно. - Маску долой, в ней практически нечем дышать.

Отредактировано Geraldine Moreau (2024-09-12 13:24:42)

Подпись автора