[indent=2,1] Юный Эндрю родился где-то на улицах Дублина и представления не имел… Ни о чем. Его детство - череда удачных совпадений и случайных событий, приведших его в Лондонский приют для детей. Здесь и киднепинг, и долговая яма похитителей и другие драматические события, которых мальчик не помнит.
Помнит он себя пятилеткой в приюте мистера Надашди, где добрые (о, ну насколько это возможно в сравнении с улицами… да-да, лучше на улицах) люди объяснили ему цель его новой жизни - служение мистеру Надашди, а также Таротам.
К семи годам мозги мальчику промыли так хорошо, что в отношении Иштвана он испытывал почти религиозный трепет, а Тароты были главной тайной, мечтой и служба им - целью его жизни.
Ему было десять, когда пришла карта - совершенно неожиданно для мальчишки вместо обычного сна он видел явление повешенного, а затем и сам висел на дубе. Проснулся юноша уже с вертикальным шрамом на загривке. За это его невзлюбили другие приютские дети  - теперь мальчика воспитатели выделяли среди других и это “выделение” привело к побоям и частым издевательствам.
Спустя неделю, впрочем, в приюте появилась миссис О’Риардан и забрала мальчика домой, где ему дали новое имя - Киаран Лоуренс О’Риордан - и оформили все документы так, словно никакого прошлого и не было. Словно бы он всю жизнь и был слабым, болезненным мальчиком, что жил в Лестер-Холле и являлся наследником герцогской фамилии.
Куда делся настоящий наследник? Болезнь забрала его.
Почему это решили не раскрывать? Герцог Лоуренс О’Риардан за всю свою жизнь произвел на свет только одного ребенка, включая потенциальных бастардов и тот - умер мучительной смертью. Нет, Лоуренсу нужны были наследники, желательно не ценой жизни жены, а у той был должок перед Надашди.

Для Киарана все не было так просто. Для него это “новое место” - новое клеймо. Он должен был раз и навсегда проститься с собой и жить чужую жизнь: чужое имя, чужая семья, чужие правила. Все, чем он никогда не хотел быть. И, конечно, разлука с возможностью по настоящему приносить пользу. Впрочем, приютские воспитатели объяснили мальчику и про “так ты сослужишь лучше”.

Лестер-Холл не стал мальчику домом - куда лучше он ощущал себя в Лондонском доме семьи.
Чужая жизнь вызывала постоянное ощущение дисфории (хотя это слово изобретут позже). Он насквозь пропитался ощущением, что занял чужое место и ему не забывали об этом напоминать: Отец не раз бросал “ты мне не сын” или “ты вынужденная мера”. Ни о какой отчей любви и речи не шло.
О материнской, впрочем, тоже. Как не тянулся Киаран к той, что стала ему матерью - та лишь дальше отталкивала вполне подходящего под определение “наш сын - болезненный ребенок” мальчонку. Может быть потому, что ощущала на себе долг, а может быть потому, что он напоминал ей о настоящем, похороненном в могиле без имени мальчике.

Так, в Лестер-Холле Киаран проводил время на могиле самого себя - того, кто родился с его именем и теперь уже - его лицом. В Лондоне - за книгами, обучением и редко-редко в парках, куда его отправляли с гувернантками “с глаз долой”.

Киеран погружается в рисование, как способ выбраться и высказать все, что болит внутри него. Его картины - чудовища чаще, чем люди, а когда люди - повторяющийся сюжет повешенного.

Чем старше становится Кир, тем больше он идет по пути разложения. Жизнь кажется ему отвратительной, собственное тело - чужой маской. Все, через что он проходит - отторжение, несмотря на судьбу, которой многие бы позавидовали.
Из постоянных побоев отца рождается псевдоним для подписи картин - Шельма.
Из постоянных вздохов матери - новые травмы-раны расползаются по душе.

В пятнадцать Киаран впервые переживает сексуальное насилие. Это остается его тайной и ядом, что заставляет его ненавидеть отца, ведь как он принял имя и судьбу, так Лоуренс все еще считал ребенка чужим. И вполне допустимым показать свою власть так.
В конце концов, о чем никто не узнает, то репутации Герцога не навредит, правда же?
Репутации не навредило - никто не узнал.
Отношениям в семье уже итак ничто не могло помочь.

Все становилось хуже с каждым днем.
И “дома” в Ирландии дела обстоят еще хуже, создавая “погоду” для упаднических картин Кира.
Он все реже покидает Лондон.

А потом приходит ноябрь 1849.
Лоуренс, без предупреждения вернувшийся в Лондонский дом, застает Киарана за оргией. Разогнав всех “гостей” отец выдвигает сыну обвинения и претензии. И получает ответ.
Шпилька проходит от уха до уха, убивая Герцога. Вот только шпилька эта материнская - ее Кир у матери одолжил ради собственных игр.

Безутешный сын представляет все доказательства безумия собственной матери и убийства ею Лоуренса О’Риордана, а так же свидетельства Бриджеша Сингха - друга отца - о том, что мать узнала об изменах Лоуренса.
Два мужских голоса против одного женского и миссис О’Риардан отправляют в психиатрическую лечебницу доживать свои годы.

Киаран остается единственным представителем рода, повязанный семейными делами, поводком из сохраненной тайны, собственным безумием и отчаянием.

[indent=2,1] Прим: взято за веру, что Фицджеральды потеряли титул после восстания и он ушел О’Риарданам - ближайшим родственникам.

Ответьте на пару вопросов:
1. Да и побольше, побольше.
2. Да, но предупредите, пожалуйста